Страница Павла Миронова ВКонтакте

КВН, театр, политика

Спокойной ночи малыши

Мастер и Маргарита

DDT, 5'nizza, Несчастный случай, Машина времени, Ария

...Что такое эта
ваша разруха? Старуха с клюкой? Ведьма, которая выбила все
стекла, потушила все лампы? Да ее вовсе и не существует. Что вы
подразумеваете под этим словом? - Яростно спросил Филипп
Филиппович у несчастной картонной утки, висящей кверху ногами
рядом с буфетом, и сам же ответил за нее. - Это вот что: если
я, вместо того, чтобы оперировать каждый вечер, начну у себя в
квартире петь хором, у меня настанет разруха. Если я, входя в
уборную, начну, извините за выражение, мочиться мимо унитаза и
то же самое будут делать зина и Дарья Петровна, в уборной
начнется разруха. Следовательно, разруха не в клозетах, а в
головах. Значит, когда эти баритоны кричат "бей разруху!" - Я
смеюсь. Клянусь вам, мне смешно! Это означает, что каждый
из них должен лупить себя по затылку! И вот, когда он вылупит
из себя всякие галлюцинации и займется чисткой сараев - прямым
своим делом, - разруха исчезнет сама собой... (Булгаков, "Собачье сердце")

...до пятницы я совершенно свободен... ("Винни-Пух и все-все-все")

Говорят, на земле был Бог, говорят, он учил добру... (Сергей Трофимов)

...Первую дозу я не могу без закуски, потому что могу сблевать. А вот уж вторую и третью могу пить всухую, потому что стошнить может и стошнит, но уже ни за что не сблюю. И так вплоть до девятой. А там опять понадобится бутерброд.
– Зачем? Опять стошнит?
– Да нет, стошнить-то уже ни за что не стошнит, а вот сблевать – сблюю... (Венедикт Ерофеев "Москва-Петушки")

Говорят, ниггеры примешивают к дури всякую совсем уж ядерную хрень. Что-то мне это сомнительно - какая, спрашивается, выгода? На самом деле они примешивают к дури всякое фуфло, так что в итоге приобретаешь за свои кровные обычную самокрутку, клочок цветной бумаги, толченый аспирин и сухую собачью какашку. (Мартин Эмис "Деньги")

"Сначала они пришли за евреями, и я молчал - я не был евреем. Затем они пришли за коммунистами, и я молчал - я не был коммунистом. Затем они пришли за профсоюзными работниками, и я молчал - я не был профсоюзным работником. Затем они пришли за мной, но не осталось никого, кто мог бы возвысить голос"
(Пастор Мартин Нимеллер, узник нацистских концлагерей )